Shakespeare. Комментарии к сонету 69

1 Those parts of thee – ср. 31 и all my every part в 62.

Изменение формы титулования Юноши (62: я = ты; 63-68: он) указывает на определенную перемену в настроении (и наставлениях) Поэта: теперь в круг объектов, охваченных обращением ‘ты’, он, кроме собственного Юноши (Юноши-в-себе: his own sweet self), вовлекает и потенциального Читателя сонетов.

О специфически шекспировском способе писания сонетов-посланий см. ДК к 6-8● (ниже) и ДК к 70.8-11●

3 give thee that end [due] = give thee thine own (5)

4 foes Commend                Речь идет о сommendatory verses – рекомендательных (хвалебных) стихах его идейных противников-foes. Такие стихи-отзывы писали читатели рукописи, ходящей по руках, и передавали дальше вместе с рукописью; вместе же их и публиковали в печати.  ДК

5 Their outward – 46.13. ДК

6 those same tongues  – те же (что и в строке 3) языки (= голоса авторов)

6-8, 11 tongues … confound  versus  the eye hath shown … their eyes were kind. ДК

8-9  ДК                   10 thy deeds  ДК             11-12  ДК

14 Q-1609: The solye is this,              Плохо напечатанное слово soyle не зря обращает на себя внимание: опечатка подсказывает, что это слово, в контексте строк 11-13,  можно (и нужно) прочитывать одновременно в двух параллельных прямых значениях (‘видимых’, ‘материальных’ – по горизонтали) и, соответственно, в двух переносных (‘невидимых’, ‘духовных’ – по вертикали):
(1) soil-‘почва’ = причина;
(2) soil-‘грязь’ = чернение, наговор (см. следующий сонет).

14 Причина такова, that thou dost common grow.                  В максимально обобщенном (т.е. ближайшем к сущностному)  контексте шекспировских сонетов интерпретации образа множатся соответственно многозначию  слов, его описывающих; здесь – soil и common:

(1) И для твоего ‘красивого цветка’ (12: Rose), и для простых сорняков (травы) почва любви – одна: общая;
(2) опубликованный, ты становишься публичной собственностью (111), и поэтому,
(3) обесцениваемый обыденными оценками,
(4) становишься обыкновенным – таким, як все. 

Ср. Гораций, “К своей книге”: Послания I.20.9-11                                                                   Продолжение – сонет 70 ♦♦ ††

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ КОММЕНТАРИИ

1 • Those parts of thee that the world’s eye doth view
5 • Their outward … with outward praise is crowned

‘Глаз мира (высшего света)’ видит те ‘части’-parts Юноши-Rose нашего Поэта, которые воплощены в текстах. Their outward – то, что воспринимается при первом чтении; смыслы, лежащие на поверхности. См. 31, 37, 62 и отрывок из Первой части “Генриха VI” в Дополнении The whole Frame of Humanity.

4 foes Commend 

Первый печатный отзыв на печатный текст Вильяма Шекспира – а именно, на его поэму “Лукреция” (регистр. 9 мая 1594) – приналежал анониму, выступившему сразу под тремя псевдонимами в поэтической книге Willobie His Avisa: “Виллоби его Авиза, или Правдивый портрет скромной Девы и целомудренной, неизменно верной жены” (регистр. 3 сентября 1594). Основой книги (130 стр.) является разукрашенный виньетками рифмованный текст-диалог с прозовыми вставками и комментариями на полях (автор его – якобы оксфордский студент, Генри Виллоби, ‘H.W.’). Вступительный материал состоит из двух предисловий (их автором и публикатором всей книги назван некий ‘Хадриан Доррелл из Оксфорда’) и двух рекомендательных стихотворений, тоже надуманного авторства (второе с подписью: Contraria Contrarijs Vigilantius: Dormitanus). К заключительной части публикации, кроме “Авторского заключения”, относятся еще два анонимных стихотворных опуса.

И предисловия, и рекомендательные стихи, без сомнения, написаны настоящим автором основного текста, потому как именно они готовят читателя к надлежащему пониманию сюжета – диалога, который несколько криптонимно обозначенных женихов ведут с не менее загадочной Авизой. Авиза – ‘Невидимая’ (лат. a-visa) ‘Птица’ (гр. avis), которая ‘высоко летает’, – является вроде бы женой трактирщика, но руководствуется в жизни тем же лозунгом, что и правящая английская королева: ‘Всегда одна и та же’ (ДК к 53.14). Латинская подпись под вторым рекомендательным стихотворением – это ключик к снятию загадочности: антиномичность ее формулировки подсказывает, что представленные основные смыслы надобно читать  contra, наоборот. Выбрать правильное направление чтения поможет роскошно (и недешево) иллюстрированная обложка.

В это же рекомендательное стихотворение входят строки, где упоминается иная ‘целомудренная, неизменно верная жена’ – римлянка Лукреция, и иной автор, описавший ее изнасилование:

Ближе к концу своего сюжета  автор-рассказчик H.W., влюбленный в целомудренно неприступную Авизу, ведет краткий диалог со своим ‘верным другом’ W.S., ‘нередко атаковавшим’ ту же Авизу (that like assaultes hath often tryde); на сегодня друг ‘уже эту комедию отыграл’, но советует H.W. не терять надежды на завоевание этой женщины: ‘Она не святая и не монахиня’… Излишне указывать, что на фоне упоминания о недавно напечатанной “Лукреции”, чье посвящение (ДК к 26.3-4) свидетельствовало об очень теплых отношениях между ее автором Шекспиром (W.S.) и графом Саутгемптоном (H.W.), становилось совершенно ясно, кто мог скрываться под этими инициалами. 

Существует подкрепленное стилистикой основного текста мнение, что основной текст “Авизы” относится к 1570-м годам и приналежит перу Джорджа Ґасконя (1535–1577), описавшем ухаживание за молодой королевой Елизаветой, а публикатором его текста и автором предисловий и послесловий является пасынок Ґасконя, Николас Бретон (1545–1626). Однако не менее, а то и более состоятельным видится предположение, базированное не столько на стилистических параллелях, явно бросающихся в глаза, сколько на чертах, обращающих на себя внимание своей невидимостью, или, точнее, скрытой видимостью. К этой категории относятся:
(1) отсутствие в традиционном перечне благочестивых женщин (оговорен во втором рекомендательном стихе) имени (Одиссеевой) Пенелопы;
(2) совпадение инициалов H.W. и W.S. и других характерных примет с личностями, чья актуальность акцентирована (в том же рекомендательном стихе) ссылкой на поэму “Лукреция”;
(3) центральный мотив рогоношения  на обложке книги, зайцы как символы полового влечения и плодливости, обилие растительных плодов, маскулинная Диана и богиня мудрости Афина;
(4) не менее двузначные сегменты текста там же.

А чтение за принципом contraria contrariis – через два года подтвержденное появлением псевдонимной “Жалобы Пенелопы”, Penelopes Complaint, в роли опровержения “Авизы”, и появлением второго издания “Авизы”, с Апологией в ответ на “Жалобу Пенелопы” (обе появились в 1596) – окончательно укрепляет догадку, что Willobie his Avisa – это клеветническое сочинение, пасквиль, “мизогинистская реакция на шекспировский концепт благочестивой героини, цинично извращенная версия мифа о Пенелопе и ее женихах, и в этой новой версии Пенелопа показана женщиной, которая с виду честна, а на деле спит со своими  ухажерами” (Michael Mooten).

Единственной Пенелопой в елизаветинской Англии – ‘птицей высоко летающей’, которая, начиная то ли с 1591-го, то ли с 1594-го года, ославилась историей супружеской измены, – была Пенелопа Рич (Penelope Rich 1562?–1607), високообразованная и гордая черноглазая красавица, родная сестра графа Эссекса, героиня сборника “Астрофил и Стелла”, жена богатого лорда Рича и многолетняя любовница придворного военного, лорда Маунтджоя.

О том, что “Авиза” – это наговор  (libel) некоего Hadrian’а  Dorrel’а, одного из ‘врагов’-foes нашего Поэта, который к осени 1594 года был, среди прочего, 
• автором не только двух поэм W.S., посвященных H.W., а и
• автором поэмы “Орхестра” (регистр. 25 июня 1594, вместе со вторым изданием “Венеры и Адониса”), где он, как рассказчик, назвался ухажером древнегреческой ‘Принцессы-Королевы’  Пенелопы, а саму ее представил как предтечу английской королевы Елизаветы (ДК к 38.2-4);
• автором любовной комедии “Бесплодные усилия любви” (1593), где из четырех главных героев один влюблен в черноглазую Розалину, фрейлину ‘Принцессы-Королевы’ Аквитанской, другой – в саму ‘Принцессу-Королеву’, а пятым влюбленным и главным  комическим персонажем является капитан ‘Adriano de Armado’ (прототип – Gabriel Harvey, 1550?-1631);
• автором непревзойденных “Гимнов Астрее” – 26-и акростихов ‘Elizabetha Regina’ (ДК к 53, 59), –  
 – о том, что “Авиза” является клеветой на нашего Поэта, говорят и этот (строки 12-13), и следующий сонет 70. Еще говорит об этом замеченная исследователями схожесть в сюжетной подаче “Авизы” с одним (неопубликованным) сочинением Габриэля  Харви 1570-х годов, а также другие факты специфической литературной деятельности этого персонажа. 

8 • seeing farther thаn the eye hath shown.
9 • They look into the beauty of thy mind

Всматриваться в глубинные красоты разумной души (thy mind) можно, если эта красота зафиксирована в какой-то системе знаков – прежде всего словесной. А что именно должно бы там увидеть, говорит пара предыдущих сонетов, в частности, 68.9-10:

In him those holy antique hours are seen,
Without all ornament, it self and true…

От самых давних времен истинные поэты изучали и естественно красивым словом старались описать естественную красоту человеческой души в ее космосе – красоту ее микро- и макрокосма, понимая их неограниченность, взаимосвязанность и взаимозависимость. См. mind и revolution сонета 59.

10 • that in guess they measure by thy deeds

Деятельность разумной души проявляется по-разному – в том числе, как тексты и в текстах: тексты – это ‘дела’-deeds и ‘поступки’-deeds поэтов. Мерить красоту души ее делами – хороший способ, если только ее мерят не ‘неповоротливой мыслью’-churl (11) и делают это не ‘наугад’ – in guess (10).

6 • those same tongues …
7 • In other accents do this praise confound,
8 • By seeing farther than the eye hath shown.

11 • Then churls their thoughts (although their eyes were kind)
12 • To thy fair flower add the rank smell of weeds.

Расхождение в грамматическом времени строк 7-8 и 11-12 указывает, что на сам процесс ‘усматривания дальше, чем показал глаз’ (8), вместе с его следствием – появлением ‘хвалы’-praise,  ‘акцентированной уже по иному ’ (7), поскольку  ‘красоте твоего ума’ (9) ‘невежественые мысли’ (11) придают неприятный дух сорняков (12, ср. 54), – что на все это ушло ‘тем же самым языкам’ (6) достаточно много времени. То есть, речь идет не только или не столько об устных, сколько о рукописных или напечатанных отзывах ‘мира’ на отчасти (1) увиденную им красоту Шекспировского Юноши (тоже в рукописи или напечатанного). Ср. 11.14.

♦ 27 сентября 1593 года был зарегистрирован к печати, но вышел из нее только в следующем, 1594-ом году, первый в истории английской литературы авантюрный псевдоисторический роман Томаса Нэша “Злополучный скиталец, или Жизнь Джека Уилтона” (The Vnfortunate Traueller), где автор выступил, в частности, как пародист и критик современной ему любовной лирики. Свои сонетные пародии он вложил в уста одному из лучших сонетистов первой половины XVI в. – Генри Говарду, графу Суррею, а критику в прозе – в уста его пажа, рассказчика и главного героя:

Томас Нэш на свой лад выразил ту мысль, что и Шекспир в “Бесплодных усилиях любви” (LLL, 1593; также в сонетах 21 и 130), критикуя любителей ‘малёванной риторики’:

“Красоту,– говорит в этой пьесе то ли Принцесса, то ли Королева Аквитанская (охватывая этим словом и женский ум), – покупает глаз ценителя – не дешевый язык коробейника. Не так уж мне лестно слышать, что вы во мне цените, – это вам не терпится прослыть умным, тратя ваш Ум на прославление моего”:

● Томас Нэш писал свою пародийную критику так, что она могла относиться к любому из поэтов страсти (passion: 20.2) – в первую очередь, к самому пассионарному Шекспиру. Так же и сонеты Шекспира, написанные в форме безыменных посланий, могли относиться ко всем и каждому; да только тональность у них другая, совсем не пародийная: наоборот.

● В частности, сонеты 69–70 наш Поэт пишет о себе и для себя, обращаясь к самому себе, но слова и грамматика у него подобраны таким образом, чтобы Читатель, спроектировав описанную ситуацию на обстоятельства собственной жизни, принял бы его, Поэта, сонетное послание как голос Друга. Дружественным словом любви он морально поддерживает каждую такую же молодую творческую душу, к ‘красивому-честному (fair) цветку’ которой (12) незлобивые, но неотесанные и недальновидные умы спешат добавить свой сорный дух (11-12). См. сонет 70.

♦ Своего “Злополучного скитальца” Томас Нэш посвятил тому же графу Саутгемптону, которому были посвящены и две первые поэмы, вышедшие под именем Шекспира. В своем посвящении Нэш намекает на его, Саутгемптона, отношения с Шекспиром – и не только с Шекспиром. Нэш явно только что перечитал “Авизу”: см. его посвящение (ДК к 32.4,11, илл.  5: «A dere louer and cherisher you are, as well of the louers of Poets, as of Poets themselues») и ДК к 82.