MVsick to heare,why hear’st thou musick sadly,
Sweets with sweets warre not ,ioy delights in ioy:
Why lou’st thou that which thou receaust not gladly,
Or else receau’st with pleasure thine annoy?
If the true concord of  well tuned sounds,
By vnions married do offend thine eare,
They do but sweetly chide thee,who confounds
In singlenesse the parts that thou should’st beare:
Marke how one string sweet husband to an other,
Strikes each in each by mutuall ordering;
Resembling sier,and child,and happy mother,
Who all in one,one pleasing note do sing:
   Whose speechlesse song being many,seeming one,
   Sings this to thee thou single wilt proue none.

Music to hear, why hear’st thou music sadly,
Sweets with sweets war not, joy delights in joy:
Why lov’st thou that which thou receiv’st not gladly,
Or else receiv’st with pleasure thine annoy?
If the true concord of well-tunèd sounds,
By unions married, do offend thine ear,
They do but sweetly chide thee, who confounds
In singleness the parts that thou shouldst bear.
Mark how one string, sweet husband to an other,
Strikes each in each by mutual ordering;
Resembling sire, and child, and happy mother,
Who all in one, one pleasing note do sing;
   Whose speechless song being many, seeming one,
   Sings this to thee: “Thou single wilt prove none.”

VVhat canst thou talke (quoth she) hast thou a tong?
O would thou hadst not, or I had no hearing,
Thy marmaides voice hath done me double wrong,
I had my lode before, now prest with bearing,
Mellodious discord, heauenly tune harsh sounding,
Eares deep sweet musik, & harts deep sore wouding.

Had I no eyes but eares, my eares would loue,
That inward beautie and inuisible,
Or were I deafe, thy outward parts would moue
Ech part in me, that were but sensible,
Though neither eyes, nor eares, to heare nor see,
Yet should I be in loue, by touching thee.

Say that the sence of feeling were bereft me,
And that I could not see, nor heare, nor touch,
And nothing but the verie smell were left me,
Yet would my loue to thee be still as much,
For fro the stillitorie of thy face excelling,
Coms breath perfumd, that breedeth loue by smelling.

But oh what banquet wert thou to the tast,
Being nurse, and feeder of the other foure,
VVould they not wish the feast might euerlast,
And bid suspition double locke the dore;
Lest iealousie that sowervn welcome guest,
Should by his stealing in disturbe the feast?

                                                      VA 427-50

“Как! Говорить умеет твой язык?
О, лучше б ты был нем иль я – глухая!
Сиренный голос твой в меня проник,
Мне бремя этим вдвое отягчая:
Небесный диссонанс, исполнен звук
Для слуха музыки, для сердца – мук.

“Слепая, через слух бы я любила
Твой мир незримый, внутренний, живой;
Глухую внешность бы твоя пленила,
Все чувства мне затронув красотой.
А если б слух мне изменил и зренье,
Любовь питало бы прикосновенье.

“Пусть прикоснуться я бы не могла,
Утратив зренье, слух и осязанье,
Не меньше бы любовь моя была,
Когда б осталось мне лишь обонянье:
Ведь аромат дыханья твоего
Несет любовь впивающим его.

“Для вкуса что за пир ты б мог представить,
Кормилец чувств других! Ужель они
Не пожелали б вечно пир свой править,
Напомнив Подозренью: дверь замкни,
Чтоб не нарушен праздник был отрадный
Незваной гостьей, Ревностью досадной!”

(Перевод А. И. Курошевой)

     Lorenzo.
How sweet the moone-light sleepes vpon this banke,
Heere will we sit, and let the sounds of musique
Creepe in our eares soft stilnes, and the night
Become the tutches of sweet harmonie:
Sit Iessica, looke how the floore of heauen
Is thick inlayed with pattens of bright gold,
There’s not the smallest orbe which thou beholdst
But in his motion like an Angell sings,
Still quiring to the young eyde Cherubins;
Such harmonie is in immortall soules,
But whilst this muddy vesture of decay
Dooth grosly close it in, we cannot heare it. …
                                 play Musique.
     Iessica.
I am neuer merry when I heare sweet musique.
     Lorenzo.
The reason is, your spirits are attentiue:
For doe but note a wild and wanton herd
Or race of youthfull and vnhandled colts
Fetching mad bounds, bellowing and neighing loude,
Which is the hote condition of their blood,
If they but heare perchance a trumpet sound,
Or any ayre of musique touch their eares,
You shall perceaue them make a mutuall stand,
Their sauage eyes turn’d to a modest gaze,
By the sweet power of musique: therefore the Poet
Did faine that Orpheus drew trees, stones, and floods.
Since naught so stockish hard and full of rage,
But musique for the time doth change his nature,
The man that hath no musique in himselfe,
Nor is not moued with concord of sweet sounds,
Is fit for treasons, stratagems, and spoiles,
The motions of his spirit are dull as night,
And his affections darke as Erebus:
Let no such man be trusted: marke the musique.

                                                      MV 5.1 (2386-97, 2401-20)

     Лоренцо. 
Как сладко дремлет лунный свет на горке!
Дай сядем здесь, – пусть музыки звучанье
Нам слух ласкает; тишине и ночи
Подходит звук гармонии сладчайший.
Сядь, Джессика. Взгляни, как небосвод
Весь выложен кружками золотыми;
И самый малый, если посмотреть,
Поет в своем движенье, точно ангел,
И вторит юнооким херувимам.
Гармония подобная живет
В бессмертных душах; но пока она
Земною, грязной оболочкой праха
Прикрыта грубо, мы ее не слышим…
     Джессика.
От сладкой музыки всегда мне грустно.
    Лоренцо.
 Причина та, что слушает душа.
Заметь: степные дикие стада
Иль необъезженных коней табун
Безумно скачут, и ревут, и ржут,
Когда в них кровь горячая играет;
Но стоит им случайно звук трубы
Или иную музыку услышать,
Как тотчас же они насторожатся;
Их дикий взор становится спокойней
Под кроткой властью музыки. Поэты
Нам говорят, что музыкой Орфей
Деревья, скалы, реки чаровал.
Все, что бесчувственно, сурово, бурно, –
Всегда, на миг хоть музыка смягчает;
Тот, у кого нет музыки в душе,
Кого не тронут сладкие созвучья,
Способен на грабеж, измену, хитрость;
Темны, как ночь, души его движенья
И чувства все угрюмы, как Эреб:
Не верь такому. – Слушай эту песню.
                                   (Пер. Т. Щепкиной-Куперник)