Menu 

Shakespeare. Комментарии к сонету 72

 

O Least the world should taske you to recite,
What merit liu’d in me that you should loue
After my death(deare loue)for get me quite,
For you in me can nothing worthy proue.
Vnlesse you would deuise some vertuous lye,
To doe more for me then mine owne desert,
And hang more praise vpon deceased I,
Then nigard truth would willingly impart:
O least your true loue may seeme falce in this,
That you for loue speake well of me vntrue,
My name be buried where my body is,
And liue no more to shame nor me,nor you.
   For I am shamd by that which I bring forth,
  And so should you,to loue things nothing worth.

O lest the world should task you to recite,
What merit lived in me that you should love
After my death (dear love) forget me quite,
For you in me can nothing worthy prove.
Unless you would devise some virtuous lie,
To do more for me than mine own desèrt,
And hang more praise upon deceasèd I,
Than niggard truth would willingly impart.
O lest your true love may seem false in this,
That you for love speak well of me untrue,
My name be buried where my body is,
And live no more to shame nor me, nor you.
   For I am shamed by that which I bring forth,
   And so should you, to love things nothing worth.

♦♦†† Второй из четырех стихов-завещаний, 71–74, для реального Юноши-Читателя.

1-2-3 …After my death…  – Образец поэтического уплотнения, см. 51.11-12. ДК  

2 Внутреннюю  ценность (in me: 2, 4) можно доказать только тем, как она  проявляется вовне; в  данном случае – ‘тем, что я произвожу’ (13). См. ДК к 71.11.  Ср. 3.2, 38.5-6.

3 (dear love) forget me quite – повторение 71.7. Обращаясь (в скобках) к сознательному я своего постоянного Читателя (forget me) и одновременно к его же несознательному ‘сладкому я’ (dear love), Поэт побуждает Читателя (нас) осознать это –  обычно неосознанное и часто (нами) пренебрегаемое – собственное любящее я (1.1-8, 11; 4.10-14; 11.5-14). 

10 = that you do not speak truth of me, though you speak well. ДК

11 My name be buried where my body is. – См. ДК к 71.11. Эта завещательная строка (сложноподчиненное предложение, где в главной его части глагол be не определен во времени, а в придаточном предложении употреблен в вечном настоящем: is) явно писалась для посмертного чтения и понимания: After my death forget me quite. 

13 I am shamed by that… ≠ I am ashamed of that… ДК
                Эта фраза – ключик к правильному (более глубокому) прочтению целого сонета. См. 69–70, 71.13-14.

14  Аnd so should you, to love things nothing worth. ДК

• 2 loue ≈ 4 proue • 6 desert  ≈ 8 impart • ГК

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ КОММЕНТАРИИ

1-2-3 • …After my death…   
    O Least the world should taske you to recite,
    What merit liu’d in me that you should loue
    After my death (deare loue) forget me quite

Это еще один образец поэтического уплотнения (51.12, 64.4), когда одно и то же словосочетание прочитывается дважды, по-разному акцентируясь в его синтаксических связях:

  (1) О lest the world should task you to recite, … (3) аfter my death (dear love) forget me quite
  (2) What merit lived in me that you should love  (3) аfter my death…

Теперь понятно, почему в оригинале 1609 года нет запятой после love (2), хотя есть после recite (1).

9-10 • your true love versus speak well … untrue 

Любовь к себе своего Читателя (с которым Поэт – здесь и всегда – общается духовно, т.е., через тексты), он признает такой, какою она является по своей природе и какой он хочет всегда ее видеть – настоящей, правдивой, истинной: your true love. Чтобы самому не солгать в описании человеческой души и ее любви (21.9), наш Поэт-драматург проигрывал в текстах разные ее части–роли–parts. Играя здесь свою посмертную роль (deceased I, 7) – роль уже бестелесного духа, –  он указывает истинной любви своего Читателя на один момент, когда она (любовь), солгав любя (ради блага любви: for love, 10), может сойти с ее истинного пути. 

13 • I am shamed by that which I bring forth  (= Когда меня позорят моими литературными детьми: 13.14)

I am shamed by дословно значит ‘меня позорят тем, что я порождаю’, хотя, если анализировать фразу без контекста, чисто формально – that which I bring forth shames me (= ‘то, что я порождаю, позорит меня’), – то можно понять ее как выражение стыда Автора по случаю собственной несовершенности. Тогда мог бы сработать аргумент, что

“среди ренессансных писателей было принято выказывать вот такую преувеличенную скромность касательно своего литературного потомка” (S.Booth, ed., Shakespeare’s Sonnets, Yale UP, 2000 (1977), p.259).

Такой обычай действительно существовал (официальное посвящение без ‘формул скромности’ было вещью немыслимой), однако мы читаем не официальное посвящение к публикованному произведению, а стих из частного стихотворного дневника. Здесь – на фоне ‘себялюбивого’ сонета 62, с его ‘преувеличенной нескромностью’, да еще в контексте стихов-завещаний и предыдущих сонетов, где шла речь о его/твоих уникальных художественных ценностях, –

«him as for a map doth Nature store» (68.13);
     «For she hath no exchequer now but his
       And, proud of many, lives upon his gains» (67.11-12);
«Those parts of thee that the world’s eye doth view,
  Want nothing that the thought of hearts can mend» (69.1-2);
     «thou alone kingdoms of hearts shouldst owe» (70.14) –

похожий аргумент не срабатывает: ведь здесь ставится под вопрос ценность не одного ‘литературного потомка’, а всего творчества – his many gains (67.12).

Публичного стыда-shame, который приносят ему его произведения-‘дети’, он на деле не заслужил: сонеты 67–71 объясняют причину этого посрамления (shaming) Поэта путем уничижения, пародирования его творений-deeds необозначенными авторами (‘ими’, ‘миром’), путем неоправданных подозрений, даже клеветы (ДК к 69.4, 11-12). Это – проявления ‘все большей зависти’ среди литераторов: envy, evermore enlarged (70.12).

♥ См. первую и завершающую эпиграммы из сборника эпиграмм Джона Дейвиса (написаны ок. 1586-1591, опубликованы, вероятно, за границей между 1592 и 1597, вместе с “Любовными элегиями” Овидия в переводе Кристофера Марло):

         Ad Musam.1.
Fly, merry Muse vnto that merry towne,
Where thou maist plays, revels, and triumphs see:
The house of Fame, and theater of renowne,
Where all good wits and spirits loue to be.
Fall in between their hands that loue and praise thee,
And be to them a laughter and a iest: *   
But as for them which scorning shall reproue thee
Disdaine their wits, and thinke thine one the best**:
But if thou finde any so grose and dull,
That thinke I do to priuate taxing leane,
Bid him go hang, for he is but a gull,
And knows not what an Epigramme does meane,
Which taxeth, vnder a peculiar name,
A generall vice, which merits publick blame.

             Ad Musam. 1.
Лети, веселая Муза, в тот веселый город,
Где можно видеть пьесы, развлечения и триумфы:
Дом Славы и театр известности,
Где любят бывать все хорошие души  и умы.
Вскользни меж  ладоней тех, кто любит тебя и хвалит,
И будь для них смехом, будь для них шуткой; *
Тех же, что станут, насмехаясь, бранить тебя –
Презри их умы и думай, что твой – самый лучший**;
Но если найдешь кого-то настолько тупого и грубого,
Кто думает – я склонен критиковать личности,
Пошли такого к черту: он просто глупец
И не знает, что имеет в виду Эпиграмма,
Критикуя под личным именем
Общий порок, стóящий публичного осуждения.

* Ср. 25.4, 13-14.        **Ср. 62.7-8 и стихи Чарлза Самого-Лучшего в ДК к 56.9-12♥        

              Ad Musam. 48.
Peace, idle Muse, haue done! for it is time,
Since lousie Ponticus enuies my fame,
And sweares the better sort are much to blame
To make me so well nowne for my ill rime:
Yet Bankes, his horse, is better knowne than he.
So are the Cammels and the westerne Hay,
And so is Lepidus his printed Dog*:
Why doth not Ponticus their fames enuie?
Besides, this Muse of mine, and the blacke feather
Grew both together in estimation:
And both growne stale, were cast away together:
What fame is this that scarce lasts out a fashion?
Onely this last in credit doth remaine,
That from henceforth, each bastard cast-forth rime,
Which doth but sauour of a libell vaine,
Shall call me father, and be thought my crime;**
So dull, and with so little sence endu’d,
Is my grose-headed Iudge, the multitude.
Finis I.D.

             Ad Musam. 48.
Тихо, праздная Муза, умолкни! Пора,
Вон уже бедный Понтик завидует моей славе,
И клянется – немалая в том нашей знати вина,
Что меня так хорошо знают за худую рифму;
Но ведь и Банксов конь известнее, чем он.
А также Верблюды, и западный танец-хей,
И напечатанный Пес Лепидов*, –
Почему же Понтик их славе не завидует?
К тому же, вот эта Муза моя и черное перо
Вместе росли в цене,
Вместе, приевшись, и отвергнуты были оба ;
Чего ж она стóит – слава, не пережившая моды?
Одна лишь остается стойкая вещь –
Та, что впредь любая бастардом рожденная рифма
С клеветническим душком
Назовет меня отцом, дабы считаться моим злодеяньем:**
 Так туп и столь убогим чувством наделен
Мой крупноголовый Судья – толпа.
Finis I.D.                   

*Роскошное издание поэмы “Неистовый Роланд” Ариосто в переводе Джона Харингтона (1591), где на обложке – портрет переводчика и его пса.  **См. ниже. Также см. акростих “К Зависти”: ДК к 59.10.

There is not a tittle of evidence warranting the ascription of “Sir Martin Mar People his Coller of Esses Workmanly wrought by Maister Simon Soothsaier, Сoldsmith of London, and offered to sale upon great necessity by Iohn Davies.*** Imprinted at London by Richard Ihones. 1590 (4to),” to him;
nor can any one really study “O Vtinam 1. For Queene Elizabeths securitie, 2. For hir Subiects prosperitie, 3. For a gene­ral conformitie, 4. And for Englands tranquilitie. Printed at London, by R. Yardley and P. Short, for Iohn Pennie, dwelling in Pater noster row, at the Grey hound. 1591 (16mo),” and for a moment concede his hastily alleged authorship.
               Rev. A.B.Grosart, in The Complete Poems of Sir John Davies. 1876, vol.1, p. xx. 

      Нет ни малейшего свидетельства, подтверждающего приписанное ему авторство [поэмы в двустишиях] “Сэра Мартина Людомарателя, Coller of Esses*, Искусно изготовленное Мастером Симоном Прорицателем, лондонским Мастером Колотых дел** и представленное для продажи в большой нужде Джоном Дейвисом.*** Напечатано в Лондоне Ричардом Джонсом. 1590 (4to)”.
     Также никто, всерьез изучая [текст молитвы] “O Vtinam 1. За безопасность королевы Елизаветы, 2. За процветание ее подданных, 3. За всеобщее согласие, 4. За покой Англии. Напечатано в Лондоне, Р. Ярдлеем и П. Шортом, для Джона Пенни, живущего в ряду Pater noster, под знаком Борзой. 1591 (16mo)”, ни на минуту не признает наспех приписанное ему авторство.

* Collar of S.S. –  ливрейная нагрудная цепь (‘колье’), сложенная из букв S, для ношения геральдической эмблемы высокопоставленной (обычно королевской) персоны, как знак вассального служения ей. *Coller – см. обыгрывание этого слова в 1.1 “Ромео и Джульетты”. *Esses – ср. цитату Т.Нэша из Первого кварто “Гамлета”: «id aut esse aut non esse, anglice ‘to be or not to be’, ay, there’s the point» (без указания источника цитаты) в его Предисловии к “Астрофилу и Стелле” (сентябрь 1591).

**Coldsmith (sic) вместо Goldsmith, ‘мастер золотых дел’.   *** Курсив оригинала.

Начало названия данной книги указывает на так и не найденного возбудителя полемики 1588-1589 гг, назвавшегося Мартином Марпрелатом (‘маратель прелатов’) . Стихотворный текст внутри книги – крайне пуританского толка с мизогинистским уклоном (это при единоначально правящей королеве!); написан очень опытным пером и весьма плохо согласуется с молодостью автора, чей эскизный портрет (с астрологическими знаками на челе – свидетельством прорицательского дарования) напечатан тут же. Книга была зарегистрирована к печати в октябре 1590 г.

The production itself [“O Vtinam”] is not worth a moment’s attention. It consists of the fulsome sermonical address to the people; an indecent prayer for the queen; &c. and closes with 7 six-line stanzas which are only remarkable for their demerit.
                  J.Ritson Bibliographia Poetica, 1802, p.181n

Само произведение [“O Vtinam”] не стоит и минуты внимания. Оно состоит из многословного проповеднического обращения к народу; непристойной молитвы за королеву, и т.д., а завершено семью шестистрочными строфами, выдающимися единственно своей несуразностью.

В текущем, 1594-ом, году появился также анонимный сборник из 40 псевдолюбовных псевдостихов с 33-строчным вступлением, под названием Zepheria, прямо указывающем на рукописные “Дурашливые сонеты” Джона Дейвиса, где он свою Любовь (Идею Женщины) назвал ‘Зеферией’ (< Gr. zephuros = Зефир, ‘бог западного ветра’). ‘Светозарная Зеферия’ ‒ вполне возможный аналог ‘западной звезды’ ‒ вечерней звезды Венеры (Gr. hesperos; ср. 132.7-8), а ‘запад’ может служить указанием и на возраст (138):

My case is this, I loue Zepheria brighte,
Of her I hold my harte by fealtye:
Wch I discharge to her perpetuallye,
Yet she thereof will neuer me accquite.                                                                                 Gullinge Sonnets, VIII.1-4

Дело мое таково: я люблю светозарную Зеферию,
Ей отдал я сердце в вассальной зависимости
И его без устали ей выливаю,
Но она не ответит мне никогда.*

*См. сонет 23 и Дополнение: The perfect ceremony of love’s right. Еще цитаты из Gullinge Sonnets см. ДК к 22, 26, 53.

14 And so should you, to love things nothing worth.

К ‘ничего не стоящим вещам’ (things nothing worth) наш требовательный Поэт, возможно, отнес бы именно эпиграмму “Ad Musam. 48” – о чужой зависти к себе; возможно, и некоторые другие произведения (ср. 103.1). Тогда то, что в этой строке 14 кажется самоуничижением – в тон его критикам – можно было бы принять за истину, но при одном условии: приняв сначала за истину то, что все, (ино)сказанное о себе самом в предыдущих сонетах – ложь.

Эта последняя строка 14 будет прочитываться по-другому, если точно прочитать предпоследнюю: I am shamed by my writings as things nothing worth, and so should you be shamed by your loving them = “Меня позорят моими писаниями как ничего не стоящими, так и вас станут позорить вашей любовью к ним”.

Неназванный активный субъект пассивной конструкции I am shamed – это тот самый ‘всеведущий и насмехающийся мир’ предыдущего сонета 71.13-14, – мир, в котором нашему Поэту жить уже невмоготу (66 и след.).